Бледный человек ("Андрей Колосов")

Смотри также Творчество Тургенева

—>> был отдан отцом, добродетельным степным помещиком, — "на руки отставному немецкому профессору". Сначала Б. ч. "порядком побаивался своего наставника, а потом пользовался неограниченною свободой и только что не колотил его". "Жил" он, как говорится, припеваючи, в университет ходил не слишком прилежно, а дома решительно ничего не делал. "В весьма короткое время сошелся он со всеми своими товарищами и со всеми был на "ты". Среди университетской молодежи Б. ч. "слыл человеком богатым, а потому не только наслаждался независимостью, но у него постоянно были льстецы и прислужники". Он "не был лишен того глухого, внутреннего брожения, которое, разрешившись дюжиной более или менее шершавых стихотворений, оканчивается весьма мирно и благополучно". Он "чего-то хотел, к чему-то стремился и мечтал о чем-то", хотя "и не знал о чем именно мечтал". "Он никуда не ходил и в особенности боялся женщин". Он "чувствовал свое одиночество, жаждал общения с так называемыми живыми людьми; слово жизнь (выговаривал жызнь) звучало в его душе", и он "с неопределенной тоской прислушивался к этому звуку..." К одному Колосову Б. ч. "привязался так сильно, как после того не привязывался ни к одной женщине". Это была странная любовь — именно любовь, потому что он испытал тогда все терзания этой страсти, например, ревность". Он "ревновал к Гаврилову и завидовал ему". Перед Колосовым он "детски благоговел". Ему хотелось пойти в товарищи, в оруженосцы к Колосову", и когда Колосов спросил его как-то, хочет ли он заменить ему Гаврилова, он "вскочил и бросился Колосову на грудь..." Он "не знал, что сказать и задыхался", хотя, по его собственным словам, "принадлежал к числу тех людей, которые любят размышлять о собственных ощущениях". Полюбивши Варю, он "не старается подавлять это возникающее чувство, он молча лелеет и ревниво и робко таит свою любовь". Ему нравится "это томительное брожение молчаливой страсти"; он "по целым дням ощущает в груди то особенное физическое чувство, которое служит признаком присутствия любви". Вспоминая историю любви Вари к Колосову, историю, в которой на его долю выпала "роль третьего лица", он делает следующий "психологический разбор своих тогдашних чувств": "во-первых, меня мучила мысль, что я не любим, не я заставляю страдать Варю; во-вторых, меня радовала ее доверенность; я знал, она будет благодарна за то, что я доставил ей возможность высказать свое горе; в-третьих, я внутренно давал себе слово сблизить опять Колосова с Варей, и меня утешало сознание моего великодушия...; в-четвертых, я надеялся своим самоотвержением тронуть сердце Вари, а там..." Таков же Б. ч. и в эпизоде любви к Варе. Получив от Вари разрешение "поговорить с папенькой", он "осыпал ее руки поцелуями, клялся ей в любви, в верности и хотел было тотчас же попросить "благословения" Сидоренко, но подумал, отложил... и не вернулся к Варе. "Первые дни" его "добровольной разлуки с Варей не прошли без слез, упреков и волнений"; он "сам был испуган быстрым увяданием своей любви, двадцать раз собирался ехать" к Варе, живо представлял себе ее изумление, горе, оскорбление, но все же не вернулся" к ней.

Критика". Дружинин называет Б. ч. — "человеком слова, человеком рефлекторства и напрасных порывов". По его мнению, "Б. ч. весьма бледен и имеет в себе мало живого, потому что подобного подобострастного друга и любовника можно сыскать разве в мире фантастическом. И столб в образе человека стал бы перечить Колосову, если не по части нестерпимой картежной игры, то, по крайней мере, относительно отношений Колосова к Вареньке". (Соч. т. 7).